Актёр, который виртуозно соединяет классику и современность, эмоцию и разум. Любимец утончённых театралов и страстных поклонников российского кино — КИРИЛЛ ЖАНДАРОВ — поделился с нами удивительными историями из своей жизни. В интервью артист рассказал, что способно превратить его в «жестокого клоуна», с чего начался сериал «Загляни ему в голову» и какой человеческий порок он считает самым разрушительным.
Благодарим Кирилла за искренний разговор и приглашаем читателей погрузиться в многогранный мир одного из самых ярких актёров современности.
Кирилл, Вы закончили ГАТИ в Петербурге и начали свой творческий путь в театре Романа Виктюка…
Да, это был мой первый театр после института. Нам сказали: «Ребята, давайте останемся на пятый год, будем играть наши спектакли…» Я возразил: «Стоп, стоп, подождите, договор был такой, что мы учимся четыре года, вы нас отпускаете, и мы идем, кто куда хочет, своей дорогой». Я не хотел учиться и потом играть эти спектакли дальше. Был очень хороший вариант — приглашение в БДТ. Но есть во мне такая черта, думаю, хорошая: когда мне говорят: «У тебя ничего не получится, не нужно поступать в театральный институт — никто из нашего города не поступил, не надо; не нужно ехать на «Мосфильм» – не получится…», я думаю: «Может, у кого-то и не получится, но ты должен сам понять, что у тебя получится, а что – нет. Если будешь только по мнению окружающих делать выводы о своей судьбе, никогда не поймешь, чего ты стоишь. «А ты пробовал?» – «Нет!» — «Ты не пробовал!».
Сам я никогда не скажу человеку, что у него что-то не получится, это неправильно. Все люди разные, и при этом все одинаковые. Каждый раз, смотря на человека, производящего плохое впечатление, думаю: «Блин, ну он же был ребенком, он так же играл в песочнице, он так же плакал, а дети — чистейшие существа в мире! И им должно удаваться все!» Никому нельзя говорить, что у него что-то не получится. У меня каждый раз идет какое-то внутреннее сопротивление – дайте я попробую, а там посмотрим.
В послеинститутский период мне сказали: «БДТ берет, нужно оставаться в Петербурге». А я – в Москву. Мне говорили: «Не надо! Там свои институты!» Для меня это был шок, я думал, театральный институт один, и он в Петербурге. Мы с однокурсницей поехали в Москву поступать, показываться во все театры. Это стандартная ситуация: у тебя тюки, гитары, кастрюли для показов… Сейчас, по-моему, никто уже так не делает. Но я первый раз в жизни осознанно приехал в Москву. Мы были в шоке. Жили непонятно где, но приглашений была куча! Один из показов был Роману Григорьевичу Виктюку, за что ему огромное спасибо, благодарность на всю жизнь – он дал веру в то, что все получится. И как только он сказал: «Ребята, я беру вас», сразу же, на следующий день нам ответил Театр Луны (Театр на Малой Ордынке – ред.), МХТ: «Ребята, мы вас берем», нам назначили встречу в «Табакерке», это была моя мечта — попасть к Олегу Павловичу (Олег Табаков – ред.). Мохов назначил просмотр. С нуля! Просто приходишь и говоришь: «Мы из Петербурга, здравствуйте».
Также мы попали в Театр на Таганке, я сказал: «Здрасьте, я из Петербурга». Все это происходит по какому-то внутреннему желанию что-то доказать самому себе в первую очередь. А может, еще тем, кто говорит, что ничего не получится. Поэтому театр Романа Григорьевича Виктюка — это первый мой осознанный, полноценный театр, а он сам — один из моих учителей. У меня был курсовой учитель — Сергей Иванович Паршин и еще Роман Григорьевич Виктюк, Темур Нодарович Чхеидзе и Юрий Петрович Любимов – четыре гуру, которые ввели меня в театральный мир, рассказали, что такое театр, как его правильно расценивать и куда не стоит залезать.
Роман Виктюк – режиссер с особенной энергетикой. Какой главный урок Вы вынесли от работы с ним?
Я думаю, какой-то пофигизм, очень хорошая, правильная самоуверенность. Он безумный ребенок, сумасшедший ребенок был! Я попал в театр, и мне сразу дали пять ролей в пяти спектаклях. Это все было очень быстро: Израиль, потом Рига, потом вся Россия… и ты не понимаешь, что, где, куда, как… Однажды у нас задержалась репетиция, мы усталые собрались домой, я предложил сходить в Макдональдс. Я ни разу там не был, давно хотел и предложил сходить всем вместе. Все согласились, а я спрашиваю: «Романа Григорьевича с собой возьмем?» — на меня все смотрят: «Как… позвать?? С собой в Макдональдс?? Ты что, больной??» — «А почему нет?» Во мне есть такая особенность, за которую ругали в институте – простота, которая хуже воровства… Но я всегда говорил: «В чем простота? Предложить человеку что-то – это не то, что вы имеете в виду». Простота, которая хуже воровства проявляется в другом. И я сказал: «Роман Григорьевич, хотите с нами в Макдональдс?». Он ответил: «А чего, можно? Ты сумасшедший, сынку! Ты сумасшедший! Пошли, я с вами, я даже вам оплачу!». Мы пришли в Макдональдс, он, правда, отдельно от нас сел, безумно радовался, что мы взяли его в свою компанию. Он очень любил молодую энергетику. Сейчас, в свои 42, я это понимаю; понимаю, почему так радуюсь, когда вижу молодых артистов – у них очень сильная энергетика, и ты от них тоже заряжаешься и молодеешь внутренне. Виктюк был абсолютно точно такой же, абсолютно сумасшедший. За ним всегда приезжал черный мерседес. Мы говорили: «Роман Григорьевич, пойдемте с нами на метро!» — и он спокойно шел на метро, и ехал вместе с нами, улыбаясь и здороваясь с восхищенными пассажирами. Никогда не садился. Для меня это было открытием – человек, который всю жизнь боролся, старался, мучался, пытался открыть и открыл свой театр, может спокойно ехать с людьми в метро.
Внешне он был отстранен, а внутри — сумасшедший добрый ребенок, порой абсолютно искренний, порой показушный, он ведь тоже был артистом внутри…
После театра Виктюка Вы перешли в БДТ?
Сначала были скитания по трем театрам – очень маленький период в Театре на Таганке у Юрия Любимова, там тоже было весело.
Юрий Петрович – великий человек, который разрешил мне после 18 часов приходить к нему просто поболтать.
Мы любили поговорить обо всем, я был помешан на стихах, опере, Тито Гоби, Франко Корелли, Есенин, Мандельштам… Мы могли часами говорить на эти темы, почему это было так — я не знаю. Возможно, мне просто повезло сидеть в этом кабинете и часами говорить с Юрием Петровичем о том, о чем никто больше никогда не расскажет.
Я помню, он рассказал мне одну историю. У него стоял шкаф, и там висел смокинг в целлофане. «Открой шкаф, посмотри, там смокинг висит, тот самый…» Я открыл, увидел: «Какой… тот самый?» — «В котором я на Лубянку ходил»… Возможно, это байка, но история была удивительная. Юрий Петрович поведал: «Когда я собирался ставить «Гамлета» (с Высоцким, Смеховым, Филатовым), мне был звонок с Лубянки: «Приезжайте, пожалуйста, поговорим…» Я надел смокинг поехал, понимаю, что оттуда уже не вернусь… Подхожу к кабинету, стучусь, мне: «Да, да, войдите… Кто вам разрешил ставить «Гамлета?» Я поднимаю глаза к небу и говорю: «Выше». «А, ну, так бы и сказали, что выше!», и меня отпустили». То есть Юрий Петрович имел в виду одно, а его слова истолковали иначе, и все получилось. Он рассказывал удивительные истории, о которых, мне кажется, нигде никогда не писали.
В какой — то момент я пришел и сказал: «Юрий Петрович, тут такая история… у меня съемки, надо уехать на пару месяцев». Он говорит: «Подожди, я тебя только что взял в театр! – «Я понимаю» — «Но ты ж понимаешь??» Я ответил, что в жизни нужно все попробовать, спасибо за этот урок, спасибо за это время… Я всегда очень просто менял театры.
Так же и в БДТ было, когда я пришел по приглашению на спектакль, и мне предложили остаться в труппе. Но буквально перед репетицией спектакля я пришел и сказал: «Тут такая история: мне нужно закончить проект, я не могу начать репетировать в сентябре, могу только в ноябре»… Мне сказали: «Ну, тогда, может быть, Вы не нужны театру?» — «Тогда, конечно, наверное, я не нужен театру» — «Стоп, стоп, подождите, зачем так сразу?» Я не люблю манипуляции, если да, то да, если нет, то нет. Можно подумать об этом, можно дать время на размышление. Игры – это плохая штука, но кому-то нравится. Я знаю, чего я хочу. Если я чего-то не хочу, я не буду это делать, все очень просто. Сколько бы за это денег не предложили, что бы это не сулило в будущем. У меня есть внутренний камертон, я прислушиваюсь к нему.
Судьба очень щедро знакомила Вас с потрясающими артистами и режиссерами, уникальными людьми…
Однажды я напишу мемуары, там будет много людей, сумасшедших, прекрасных, неожиданных… И, что самое главное, наверное, почему я очень верю людям и верю в людей — многие из них не такие, как мне рассказывали. Конечно, многие мои мечты разрушились, многие кумиры испарились в секунду… Но люди разные, и в большинстве случаев, они хорошие. Может быть, когда-то это сердце закаменело, и, может быть, не стоит даже париться и пытаться его растапливать. Мне кажется, это правильно.
Часто слышим от артистов и режиссеров, что сегодня молодые артисты очень слабые, что школа актерская теперь не та… Вы стояли на одной сцене с великими Алисой Фрейндлих и Олегом Басилашвили… Есть ли, на Ваш взгляд, достойная смена легендам?
Все с чего-то начинают. Все что-то познают. Алиса Бруновна, Олег Валерьянович, Нина Николаевна Усатова когда-то начинали, всем что-то подсказывали старшие коллеги. Не бывает такого, что ты родился, выучился, и все – ты-гений. Конечно, они стали легендами, и остаются ими. Но, так же, благодаря им, вырастают другие поколения, которым они что-то подсказывают. И дальше, мне кажется, все зависит от человека – возьмет ли он это, услышит, прислушается, станет ли думать иначе, действовать иначе, играть. Для меня каждый раз в голове играет одна и та же реплика Алисы Бруновны — на репетиции она спросила: «А почему ты говоришь эту фразу вот так?» — «Не знаю, мне нравится так» — «Нет, пожалуйста, Кира, я тебя прошу – в этой фразе может быть ОДНО слово главное». Тогда я не понял. Спустя лет 10, играя этот спектакль, я понял, что она имела в виду.
Олег Валерьянович часто говорил: «Не важно, как ты тянешь линию персонажа через всю пьесу, через все кино, важно, конкретно в этой сцене – с чем ты пришел, что ты сделал, с чем ты ушел. Даже, если там ничего не произошло, для тебя должно быть это найдено, как для артиста, и тебе будет легче в конкретной сцене». Все эти подсказочки должны работать, создавать тебя, как артиста, как легенду, личность, что-то еще… И, конечно, со временем мы увидим на экранах, на подмостках, каких-то людей… — нашему поколению уже не увидеть этого, потому что все равно Алиса Бруновна, Олег Валерьянович пришли сейчас и уже стали глыбами кино и театра, для нас уже не будет других, а для следующего поколения, безусловно, будут другие легенды. Нужно спокойно к этому относиться, ведь многие люди, которым сейчас 30-35 лет, не знают, что такое «Вокзал для двоих», «Служебный роман»… Они не смотрели. Возможно, они посмотрят, если будут развивать свой внутренний культурный уровень. Но многим это просто не интересно. Мне это удивительно, конечно. Как может быть не интересно? Ну как? Есть ведь у тебя что-то внутри, что ты хочешь узнать, раскопать… Мне вот, например, не интересно смотреть на Ютубе, как разбирать стиральную машину, но мне нужно ее починить — там что-то сломалось, в итоге я не досмотрел, вызвал мастера, он все починил. Но, так же, если не хочешь смотреть великие гениальные фильмы, вызови кого-нибудь – пусть он посмотрит, тебе расскажет. Хоть что-то ты будешь знать, как, например, краткое содержание «Войны и мира». Хоть что-то должно же быть. Это, наверное, внутреннее самообразование, которое должно присутствовать в человеке.
Если человеку что-то надо, он всегда может пойти в библиотеку, все, что нужно, можно найти в интернете… Прекрасный есть фильм Гаса Ван Сента «Умница Уилл Хантинг», он показал, что ты можешь быть гением, прочитав книжки. Самообразование – великая штука! А если тебя еще направляют, учат, то это отдельная история.
Но внутри должно быть желание познавать и развиваться…
Это самое главное!!! Здесь мы пришли к разговору о лени. Лень – самое страшное, самый мной ненавистный порок. Это то, что разрушает человека. Ты можешь есть после 00:00, но если ты ленив, то на следующий день не пойдешь в спортзал убирать то, что ты наел. Это страшно и противно. Тебе могут предложить хорошую работу в Сочи, но тебе лень ехать в Сочи, ты не поедешь и потеряешь хорошую работу. Раньше было как-то иначе: «обломовщина» выглядела, как что-то милое, приятное, далекое. А сейчас – это естественное, ежедневное времяпрепровождение человека.
Но ведь раньше, чтобы добыть информацию, нужно было потрудиться, побегать, поискать, раздобыть, достать – это был целый квест… А сейчас все понимают- все на расстоянии вытянутой руки, только пальцем ткнуть, и все к твоим услугам. Вот только желания у многих не возникает, теряется интерес.
Как и кино – все в доступе, музыка также… Раньше ты покупал физический носитель – диск. Елки-палки, кто это у нас? – София Ротару!! Новый альбом! – включал и три дня слушал, на второй диск денег не было. А сейчас подписка 99 рублей, София Ротару – не интересно, что тут у нас… Smash, Дэвид Боуи… ничего себе, вся коллекция, золотые хиты в суперкачестве!!! Да… доступность рождает лень, видимо, так, не знаю.
Недавно мы столкнулись с неожиданным мнением артиста театра и кино о том, что спектакли умирают, и в какой-то момент их играют уже мертвыми… Вы согласны?
Нет, не соглашусь, мне кажется, это на совести тех, кто на сцене. Я видел шикарнейшие восстановленные спектакли на злобу дня. Я видел спектакли, которые шли очень много лет. Тут, мне кажется, другое: если ты видишь, что стало скучно, то тогда нужно спектакль убирать. Я ооочень рад, что спектакль «Дядюшкин сон», который с Алисой Бруновной и Олегом Валерьяновичем у меня был в БДТ, в какой-то момент, на самом его пике, когда появился коронавирус, мы играть перестали. Я сказал: «По-моему, самое время и мне покинуть БДТ», и театр отказался вводить кого-то на мою роль и восстанавливать спектакль. Я думал о том, как закончится этот спектакль, и по-моему, это было идеальное время. Нужно вовремя уходить — это важная вещь. Может быть, я сейчас поменяю свое мнение по поводу мертвых спектаклей за время нашего диалога с вами. Может быть, их не стоит показывать. Когда ты видишь, что и артисту скучно, и влить свежую кровь тоже невозможно, и режиссеру это уже не интересно. Есть же такие-то спектакли, на которые ты приходишь… те же «Служанки» Виктюка. Я на ребрендинг не ходил, но моя жена сходила, и классно!!! И, может быть, это было даже лучше, чем тот, более ранний спектакль с Сергеем Виноградовым, с Добрыниным Николаем. Это новая кровь, новая энергия. А мертвые спектакли, конечно, нужно убирать. Это на совести режиссера и артистов. Не надо убивать спектакли – меняй, убирай, ломай.
У меня была постановка «Блажь», и в какой-то момент я понял, что мне стало скучно, неинтересно. У меня возникло предложение – давайте-ка меня заменим, я устал. Спектакль сняли.
Многие зрители знают Вас по работе в сериалах. Но кажется, что театральная сцена для Вас важнее. Почему?
Нет, я люблю кино. Это две разные профессии, мне так кажется — артист театра и артист кино.
В чем эта разница заключается?
В одном из моих первых проектов я спросил у Елены Яковлевой — меня этот вопрос мучал после института, я сам не мог найти на него ответ – в чем разница между театром и кино? Это был классный ответ! Она сказала: «В театре громче» — так и есть, в театре громче.
В кино сложнее. Все говорят, что в кино проще – это неправда. Я видел сотни театральных актеров, которые не могли существовать на киноплощадке. Они не понимали, что они тут делают, почему туда нельзя смотреть, почему ты должен войти в свет, почему на всё 45 минут, а я еще не готов, еще текст не прошел, подождите… На площадке нужно быть готовым ко всему. Как и режиссер, как и оператор, который должен знать все с раскадровками. Все остальное — профнепригодность.
Многие киноартисты не могут работать в театре. Еще есть такой фактор — все сериалы и все театры очень разные. Ты не можешь одинаково существовать у Чусовой и у Чхеидзе или у Тростянецкого, как у Додина. Разные форматы театра, разные постановки. Разные театры — разные спектакли. Сколько вариантов «Гамлета» мы знаем? Зритель почему-то идет именно в этот театр, на этого режиссера и артистов. Нет стандартов. Очень важно понимать, что ты делаешь и где. Для хорошего артиста разницы нет, он все равно везде проживает свою роль за определенное время.
А отдача зрителя как-то по-разному, наверное, чувствуется?
В кино всегда есть зритель – это съемочная группа, человек 50-150. Даже если снимают эротическую сцену, у тебя сбоку человек 50 стоит обязательно. И это тоже зритель. Когда говорят, что в кино нет живого зрителя… Ребята! Во-первых, тот, кто будет смотреть — это живой зритель, а во-вторых, на площадке их столько, что, когда ты в темной комнате кого-то убиваешь, на тебя смотрит 50 человек, как будто пришли на театральную постановку. И они любят это, в кино работают люди очень увлеченные. Я обожаю киногруппы, то есть, те киногруппы, которые получают от этого удовольствие. Я думаю, что вся команда снимает кино. Не артист, не режиссер, а вся огромная команда. И в театре так же. Я помню, когда мы играли спектакль «Блажь», у меня был маленький перерывчик, мне давали сигарету прямо за кулисами, я выбегал весь мокрый, мне засовывали в рот сигарету, я затягивался и говорил с упоением: «Боже, как я отыграл!», а потом приоткрываю кулису и думаю… «А чего… в первом ряду спит человек??? А вот этому вообще не интересно?? Сереж, иди сюда, посмотри, им что, не интересно??» И я всегда находил одного зрителя, который смотрел во все глаза: «Сегодня я играю для тебя». Я к этому проще отношусь: мне и там, и там сложно, и там, и там интересно. Найди себе интересную работу и не будешь работать ни дня, так ведь?
Что сегодня происходит в мире театра и кино — кризис или обновление?
Обновление. Ребрендинг. В кино произошла такая ситуация… Наснимали очень много всего, на пару лет вперед точно. Сейчас крупные студии, продюсеры, платформы решили, что нужно все немного тормознуть, потому что надо разобраться с тем, что уже есть. Очень много халтуры, много хорошего материала. Наверное, это здорово, что есть такая пауза, во время которой можно отдышаться и что-то осознать. Такое затишье – это всегда очень хорошо, мне так кажется. Так же и с театром сейчас. Посмотрите, ни одной громкой премьеры за последнее время. Либо это мыльный пузырь, который очень быстро лопается. Я посмотрел несколько премьер, о которых говорили, как о гениальных постановках… ну… хочется сказать: «Ребята, вы не видели старых спектаклей!». Но, возможно, это я просто ворчу и просто люблю старый кинематограф и спектакли. Я пытаюсь понять новые спектакли и кино, но у меня плохо получается. Мне часто говорят: «Посмотри, это же гениальный новый фильм!» – я смотрю и отвечаю: «А не похоже ли это на то, что было в 15-м году?» – «Похоже» — «Так может быть, вернуться к 2015-му и осознать, что 20-25 года были так себе по театру и кино?»
И тут я натыкаюсь на мысль о том, что я старый, скучный, ворчливый…
Это мудрость, опыт, возможность и право советовать…
Наверное… Я не люблю советовать. Кино для каждого – свое. Я состою в закрытом сообществе по России и по миру киноманов-любителей, сумасшедших людей, помешанных на кино. Например, утром он хирург, а вечером мы с ним переписываемся: «Что ты посмотрел, какой диск ты достал, какое издание???». Я понял, что все люди любят разное кино, и практически никогда не бывает 100% попадания. Я очень часто вижу в интервью, когда говорят о любимых фильмах и режиссерах, отвечают: «Я люблю Феллини, Антониони, Копполу, мне нравится Тарковский, я понимаю, что хотел снять Звягинцев в своей истории «Возвращение» — это стандарт, который должен знать каждый, это фильмы, которые обязаны смотреть все! Скажи мне, что ты любишь, что ты смотришь. Может быть, ты смотришь «Голый пистолет» Цукеров, может быть, ты фанатик «Мимино». Очень часто любят говорить то, что «правильно». «Я люблю Феллини и Антониони» — Стоп!! Ты знаешь, что во ВГИКе был вечный спор — антонионисты и феллинисты. Не может быть и то, и другое! Подборка своего внутреннего кинематографа, своего театра, музыки – это очень важно, это своя история, честная, настоящая. Это намного важнее, чем назвать стандартные вещи. Мне нравится, когда у человека есть свое мнение, свой вкус.
А ваши любимые фильмы?
У меня есть искренний список! Я люблю «Джерри Макгуайер» Кэмерона Кроу с Рене Зелльвегер, Томом Крузом и Кьюбой Гудингом – младшим. Мне в этом фильме нравится все – музыка, актеры, история. Для меня это очень знаковый фильм, который вышел в 1996 году. Я купил его на видеокассете на Балтийском вокзале, он был новинкой, тем более, с Томом Крузом. Драма, романтическая комедия, но мне очень понравилось. И раз в год я его пересматривал. Сейчас смотрю еще чаще. Мне кажется, это искренняя, честная история, которую хотел донести режиссер. Не просто же так каждый режиссер вынашивает идею фильма. И даже если это плохой фильм, он обязательно кому-то нравится, и, прежде всего, режиссеру.
Ситуация, когда зритель не понимает, что происходит на экране или на сцене, не понимает, что хотел сказать режиссер, это вопрос к зрителю?
У меня каждый день идет борьба по этому вопросу на кинофоруме. Мне пишет мой друг и спрашивает: «Что там этот Кристофер Нолан запутанное снял, что это за «Начало», я посмотрел 15 минут, ничего не понял, там сон во сне, кому эта муть нужна?» Я говорю, посмотри тогда его фильм «Мементо» («Помни») 2000-го года. Он мне говорит: «Я не понимаю, почему фильм снят с конца в начало, я не понимаю, что это…» Ты не понимаешь, ты не хочешь понимать, ты ленивый (мне кажется, это к лени). Потому что, если ты не хочешь думать о том, что режиссер пытается тебе сказать в каких-то фильмах, то зачем ты смотришь работы этого режиссера? Включи канал ТНТ и ни о чем не задумывайся.
Наш зритель умный, я хочу в это верить. Но он бывает ленив. Если ты идешь на определенный спектакль и говоришь, что идешь на название, ну, посмотри, кто режиссер, посмотри, что он ставил, почитай отзывы о нем. Может быть, он ставит так, что тебе будет не понять. А если ты хочешь научиться понимать – сходи и попробуй разобраться. Дальше можешь высказать свое мнение – понравилось тебе или нет. Но ты не можешь, не имеешь права говорить, что это фигня. Вот написал, например, человек песню, выставил ее послушать в сеть, и ее начали комментировать: «Что за бред, что за фигню ты написал…» Вот стоп! А ТЫ что написал? Я попробовал хотя бы. Что ТЫ сделал, чтобы так мне ответить? Напиши песню, выложи свою и послушаем.
Если тебе что-то не нравится или непонятно, можно сказать, что это не мое, не понравилось, но ты не можешь говорить, что это бред, тупизм. Зачем-то это сняли и кому-то это нравится, а значит, имеет право на жизнь и уважение.
Есть какие-то нравственные вещи, которые я не приемлю в кинематографе и в театре. Мне кажется, нельзя ругаться в спектакле матом, не нужно лишней обнаженки в кино, не нужно обнажаться в театре… Просто расскажи историю. Есть же какие-то моральные, эстетические вещи. Но, опять же, это мне они не нравятся, а кто-то смотрит и получает от этого удовольствие.
Однажды я ушел из проекта – мы не нашли понимания с продюсером. Он сказал: «Сними свое кино, на тебя посмотрим!» — «А вот пойду и сниму!» Я подумал, что нужно снять короткометражку на телефон, позвонил знакомому, жене (актриса Мария Валешная-ред.): «Завтра снимаем короткометражку, есть одна мысль». Мы сняли и получили несколько премий на кинофестивале. Это к теме про то, что у тебя ничего не получится… Пока не попробуешь – не узнаешь.
Дэвид Линч… Можно узнать Ваше мнение о работах режиссера?
Мы же понимаем, что Линч – фигура грандиозная и для многих необъяснимая. Когда Линч появляется в одном из последних фильмов Спилберга, кто-то начинает хлопать прямо в кинозале, а кто-то не понимает. Для меня есть в его работах две любимые. «Шоссе в никуда» очень люблю, и «Малхолланд драйв» – пилотная серия для сериала, из которой он сделал полнометражный фильм. Можно к нему относиться по-разному, но это гений, великий режиссер, очень сложный, неразгаданный. Мне кажется, он знает, что он снимал, просто кто-то его не понимает. Это надо принимать, ценить и, если интересно, пытаться разгадать.
Если артисту не нравится или не понятна идея режиссера, наверное, непросто играть в таком спектакле?
Тут мы натыкаемся на вопрос: может ли артист отказаться? Великий артист может. А для молодых артистов это их работа, точно такая же, как и контролера в автобусе. Они работают в театре, получают зарплату, их назначают на роли, они должны играть. Они могут ненавидеть постановку, терпеть не могут режиссера, но, если театр назначил — они должны играть. Они получают за это зарплату.
А в кино Вы отказываетесь от ролей?
Да, надо мной много смеются, потому что, как минимум, три проекта, от которых я отказался, стали очень популярными в России. У меня есть такая проблема – если мне что-то не нравится, я начинаю бунтовать внутри.
Каких персонажей не хочется играть категорически?
Не знаю. Сказать, что не хочу играть злодеев, будет неправильно. Есть такие режиссеры, которые легко уламывают меня на злодеев. Вот заставили покраситься для новой роли буквально два дня назад.
Есть какие-то табу, из-за которых я отказывался даже в зарубежных проектах. Нетрадиционная ориентация, например. Я понимаю, что это кино будут смотреть мои дети, мне не должно быть стыдно за себя. У нас с женой такая внутренняя политика: какой бы прекрасный проект не был, мы должны подумать – надо нам это или нет.
Говорят, отрицательный герой всегда интереснее, в нем любопытно покопаться, изучить… Какой герой для Вас окончательно отрицательный, такой, которого не оправдать?
Я не оправдываю злодеев. Злодей в глазах окружающих всегда будет злодеем. Можно оправдать его для себя, но нужно ли? Почему бы чуть-чуть не поиграть в это? Должен же быть какой-то урок или пример детям и взрослым, что так поступать не надо, это плохой человек.
Сейчас на экранах для малышей идет чудесный мультик про Лунтика. Там есть две вредные гусеницы, Пупсень и Вупсень. Они всегда хулиганят, но в конце каждой серии их непременно прощают, понимают… Есть ли что-то, на Ваш взгляд, что прощать нельзя?
Любое издевательство над детьми и над животными прощать нельзя. За это должно быть тяжелейшее наказание. В конфликте ребенок — взрослый (не про родителей сейчас) всегда прав ребенок. Иногда, читая или смотря какие-то новости, невозможно понять, как это допустимо, откуда это берется в людях, в обществе. В этот момент из меня-добряка вылезает жестокий клоун.
А Ваше отношение к фильмам о маньяках?
Как-то Сарик Андреасян после выхода фильма «Чикатило» сказал интересную вещь: «Мы показываем, какими могут быть люди, чтобы кто-то знал, что не все так радужно в жизни бывает. Молодое поколение не знает, что это такое. Они выросли на играх, они смотрят ролики. Они не знают, что был такой Чикатило – семьянин, работяга, добрейшей души человек, который творил страшные вещи. Для нормальных, адекватных людей он никогда не будет героем этого кино, он будет злодеем. Иногда идешь по улице и слышишь, как дети о ком-то говорят: «Смотри, какой чикатило идет», то есть его имя стало нарицательным, дети уже понимают, что такое бывает». И мне кажется, что версия Сарика правильная. Но не нужно бежать и снимать про всех маньяков, Чикатило достаточно.
У Вас двое детей. Чему для Вас важно научить своих детей, от чего обязательно уберечь их?
Мне кажется, нужно заложить в них мысль о том, что не надо лениться, надо делать, пробовать, двигаться все время. Я не хочу, чтобы мои дети были ленивыми. Я хочу уберечь их от огромного количества доступной информации в интернете, хочу приучить их к пониманию того, что винил гораздо круче mp3, что для того, чтобы разобраться в музыке, нужно поставить пластинку и постараться понять, что музыкант пытался донести всем альбомом, а не отдельной композицией.
И если они смотрят «Игру в кальмара», то обратить внимание, что там есть прекрасный артист, звезда корейского кинематографа, Ли Бён Хон. Этот сериал выстрелил по всем российским школам. Я узнал о нем, когда мой сын пришел и сказал, что вся школа смотрит новый сериал. Я стал смотреть вместе с ним, потому что понял, что ребята будут смотреть, не понимая, что там происходит. Мы сидели с сыном, я ему рассказывал. И потом дети в школе на переменах смотрели, а мой сын им что-то объяснял. Для меня это было достижением.
У меня с сыном доверительные отношения, я знаю, о чем они с ребятами говорят. Внезапно услышал фразу: «Мы не лошади, мы люди» — это фраза из 3-го сезона «Игры в кальмара». Возможно, это первая большая мысль для ребят. Но сразу вспомнилась песня из «Приключений Электроника»: «Но ты человек, ты сильный и смелый, своими руками судьбу свою делай…» — классная песня! Ее текст очень правильный, очень простой и гениальный!
Сегодня слушал песню из «Кота Леопольда», какие были прекрасные песни! Там Калягин, конечно…
У меня была встреча с Калягиным при наборе в труппу «Et Cetera». Я просто пришел, был не готов совершенно… Мне стало так страшно! Я только услышал:
- Пришел Жандаров Кирилл
- Кто?
- Жандаров из Петербурга
- А он талантливый?
А я сижу в коридоре… откуда ж я знаю, талантливый я или нет, может, я для вас не талантливый…
Он вышел, я тихонечко сказал: «Здравствуйте», он мне тоже сказал: «Здравствуйте» и прошел дальше. И я не попал в театр, ушел, испугался. Это тот момент, когда можно сказать: «Ну, вот опять ты что-то пропустил в своей жизни». Но это ошибки, на которых ты растешь, учишься, закаляешься и создаешь свой багаж.
Вы создаете впечатление человека, которому очень тесно в любых рамках. Насколько Вам важна возможность импровизации на площадке, возможность собственного видения героя?
Очень важна, но настоящие, умные режиссеры умеют красиво ввернуть свою сторону. Да, я не люблю рамки, ограничения, не перевариваю их. Но случилось так, что мне везет на хороших режиссеров. Плохие режиссеры — это тоже хороший опыт. Просто пополняешь свой черный список. Иногда лучше посидеть без денег, без работы, но не браться за проект, о котором потом 1000 раз пожалеешь. В другом месте найдешь деньги, где-то поработаешь, тебе подкинут потом что-то.
В одном из интервью Вы настоятельно рекомендовали как можно больше читать. Какие книги Вас формировали?
Это, как и кино, тоже очень индивидуально. В школе как-то мне вдруг захотелось прочитать «Гамлета». Я прочитал, мне понравилось. Не знаю, понял ли я тогда. Я не любил читать раньше. У меня был прекрасный педагог по зарубежным театрам, который мне сказал:
- Ты хоть одну пьесу можешь прочитать?!
- Одну прочитаю. Какую?
- «В ожидании Годо» Беккета почитай, пожалуйста.
Я такое дикое удовольствие получил! Она знала, что мне дать, чем зацепить, чтобы я стал читать дальше — гениальный учитель!
У меня были книги, которые влияли на меня сильно, один из таких писателей – Бунин «Темные аллеи», для меня было неожиданностью, что так можно писать, так описывать внутреннее состояние. Потом был Джонатан Сафран Фоер, который меня поразил. И есть Книга Книг — Библия — очень важная книга для каждого человека. И каждый, возможно, однажды придет к ней в своей жизни. Иногда я ее открываю, там есть очень интересные мысли, которые нужны людям каждый день. Это не реклама Библии, это хорошая книга.
Книга — великая вещь, потому что тебе не показывают ничего, ты сам видишь то, что дано увидеть только тебе. Именно ты додумываешь, докручиваешь, представляешь… это дикое удовольствие.
Сериал «Загляни ему в голову» буквально покорил зрителей, все ждут выход третьего сезона, и мы не можем не коснуться этого проекта.
Это история случая. Сериал должен скоро выйти на канале «Россия». Уже вышло два сезона на платформе «Смотрим». В нем — сложная история, мне кажется, она отличается от того, что смотрит зритель канала «Россия» (у каждого канала есть свой зритель).
Режиссер Валерия Ивановская ездила к продюсеру на разговор по этому проекту, но там было все под вопросом. Она вернулась расстроенная на съемочную площадку. Прямо на площадке мы собрали небольшую группу единомышленников. Съемки были в Твери, а я давно хотел съездить к дому Михаила Круга. Решили снимать около него. Мы это сделали, сняли тизер – представление проекта, просто так, нас никто не просил! Получилось очень классно. Отправили продюсерам, они позвонили через два дня: «Берем всех, кто там был, это было здорово!». Мы стартанули с прекрасными артистами – Маша Валешная, моя жена, Даша Урсуляк, Женя Розанова, Сергей Юшкевич, Павел Трубинер, Влад Ветров, Миша Пореченков… очень много прекрасных актеров, о каждом можно говорить отдельно. Когда сняли первый сезон, нам сказали:
- Класс, здорово, но мы пока его не выпустим, давайте сразу снимем второй.
- Подождите, давайте выпустим первый сезон, посмотрим, как пойдет.
- Нет, делаем второй сезон.
Это действительно получилось очень неплохо. Начали снимать второй сезон. Сериал должен был выйти в сентябре, потом перенесли на октябрь, ждем…
Валерий Лунин — сложный персонаж, мне было очень интересно. По этому герою у меня написаны талмуды целые — от Нины Усатовой опыт. Она говорила, что очень важно завести ролевую тетрадку, тетрадку персонажа. Ты всегда будешь знать все о нем: откуда он взялся, куда ходил, ты распишешь его жизнь так, что ни один режиссер не переиначит. Туда можно постоянно накидывать информацию.
Лунин был для меня очень важен, потому что в сериале много вещей, которые я давно хотел попробовать. Мы попробовали – у нас, по-моему, получилось.
Вы можете поделиться со зрителями своим Луниным, тем, который в Ваших талмудах? Что осталось за кадром?
Когда человек будет смотреть эту историю, я хотел бы, чтобы он сам для себя что-то по Лунину открыл. А все остальное, что у меня написано, останется со мной. Всегда приятно, когда зритель видит то, что ты закладываешь в персонаж, что хочешь донести. Иногда даже находят то, что ты не закладываешь — это еще интереснее.
Ваш персонаж страдает психическим расстройством. Где для Вас в этом симптоме грань между болезнью и сверхспособностью?
Мне кажется, это болезнь. Я понял, что такое возможно, случаи есть в медицинской практике. Это нельзя назвать сверхспособностью. Любой супергерой – тоже человек с заболеванием. Человек – росомаха — Я играю в компьютерную игру, злюсь, и вдруг у меня выскакивают когти… А Бэтмен… — Человек каждую ночь переодевается в летучую мышь, в латекс… Чем не болезнь?
А Вам не хочется время от времени иметь способность заглянуть в голову?
Ой, нет, не хочу! Единственное, о чем мечтаю с детства и до сих пор – это телепорт. Нажал кнопку — и ты уже там. Это мечта. А заглянуть в голову, узнать, о чем думают… да какая мне разница, думай ты, что хочешь! Это твои пусть будут проблемы.
Изменялся ли Ваш подход к роли в 1 и 2 сезоне?
Да, это две разные истории, разные плейлисты. Я люблю слушать музыку под каждого своего персонажа. Если в первом сезоне было больше Дэвида Боуи, которого я раньше никогда не слушал, во втором сезоне — что-то другое. Не могу вспомнить… Второй сезон давался тяжелее, был сложнее. И он шел в очень жестком графике для меня. Сон по расписанию, еда по расписанию, работа по расписанию, жизнь по расписанию… Три месяца тяжелой работы и очень много текста, диалогов. Хотелось сделать очень хорошо, чтобы и я, и зритель получили удовольствие.
Вашей партнершей стала Ваша супруга, Мария Валешная. Личные отношения помогали или мешали в работе?
Конечно, помогали. Сложился очень хороший тандем. Мне с ней легко, она хорошая актриса и хороший человек, и еще оказалась моей женой. Шикарно! Мы могли вечерами репетировать, приносили режиссеру, она правила, расставляла.
У нас есть правило – не соваться на чужую кухню. Еще в 2006 году одна очень известная актриса, когда я ей что-то посоветовал, сказала: «Не лезь на мою кухню». Это очень важно. Важно доверять. Я верю тебе, ты хорошая актриса.
Ваша линия во втором сезоне с Дарьей Драповой… На Ваш взгляд, где граница между профессиональной дистанцией и человеческим участием?
Мне эта линия очень нравится, потому что любой человек должен иметь второй шанс. Умение прощать – это хорошо. Шанс нужно давать всегда, если в тебе есть надежда на то, что человек не безнадежен. Хотя, даже возвращая в свою жизнь человека, который однажды предал, подставил, я уже не доверю ему свои тайны никогда.
Виктория Кучма
Фото:
Марина Рязанцева
Батыр Аннадурдыев